— У нас большая семья была, осталось трое — отец Федос Васильевич, я и брат Степан. Батю спасло то, что он в это время отправился в Чечевичи, сказали, что где-то там убили зятя. Вернулся, а деревни уже не было. Степа находился в блокадном Ленинграде, воевал, а я пошел к своему другу Володе Сакадынцу. Страшно было, что в Германию погонят. Двое немцев зашли в хату. Убили старушку из Пролетарского, она в доме находилась, хозяина, хозяйку, маленькую девочку-племянницу и Володю. Я упал, а хозяин после выстрела в упор завалился на меня. Все вокруг было залито кровью. Фашисты подумали, что убили всех, ушли. Сколько пролежал там, не помню. Видел, как каратели вели полицаев с семьями к сараю возле школы. Потом их всех в нем и сожгли.

— В хате сгорели сестра Анна с двумя детьми и 4-летний брат Николай, — продолжил рассказ Михаил Федосович. — Обгоревшее тело брата Василия, он был с 22-го года, мы нашли возле школы. Брат Иван, а он с 24-го, пошел куда-то в другой дом и там погиб. Не знаем до сих пор, где его останки покоятся. А мама Пелагея Федоровна понесла молоко нашим родственникам, я ее труп так и не нашел. Косточки родных собрали и похоронили в одной могиле на кладбище. Я потом убежал в лес, забрали к себе партизаны.